Недаром говорят: одна голова хорошо, а две лучше. А если при этом объединяются люди творческие и талантливые, получается и вовсе поразительный результат. Алексея Лосихина мы помним по роли Меркуцио в легендарном мюзикле «Ромео и Джульетта», а Владислава Воронина по «Иисус Христос - суперзвезда». Кроме того, они играют на сцене Театра Луны, а недавно выпустили альбом под названием «Moscow-city». Что же дальше? Мы отправились узнать это из первых уст
Расскажите для начала, как вы стали актерами?
Владислав: Пошли в какие-то театральные студии, стали готовиться, потом поступили, отучились. Я, правда, только в девятом классе узнал, что существуют актерские вузы. И очень удивился, что, оказывается, актеры не появляются из ниоткуда, а их учат этому в специальных учебных заведениях.
Алексей: А у меня история простая. Посмотрел фильм с Джеки Чаном «Доспехи Бога» и понял, что хочу упасть с верхушки какого-нибудь дерева, как он. Решил: надо становиться актером (смеется).
А родители как отреагировали на ваше решение?
Алексей: Ну, как обычно. Как родители реагируют? «Ох, батюшки святы». Ну, ничего, пронесло.
Владислав: Сказали: «Что это за профессия бегать по сцене?!». Конечно, особого восторга они не испытали.
Алексей: Лучше быть каменщиком или юристом... Родители есть родители. Мы же не из актерских семей.
Владислав: У меня отец - электрик, а мама работала в отделе кадров в центральном парке города Воронежа. Но я, мои старшие брат и сестра - всего нас пятеро в семье - получили музыкальное образование. Я, например, окончил музыкальную школу по классу аккордеона, старшая сестра тоже, а старший брат, кроме аккордеона, еще два года учился игре на скрипке. Так что к искусству мы тянулись и таки дотянулись вопреки всему.
А сейчас как родители относятся к вашей деятельности?
Алексей: Очень хорошо. Приедешь в гости, накормят, а потом гитару в руки и просят спеть что-нибудь (смеется).
Владислав: У меня один раз была такая история. Я же пел, сколько себя помню. Говорят, что если человек очень хорошо что-то делает, то, разбуди его ночью, он сделает все так же хорошо, как всегда. А для вокалиста самое страшное - петь утром. И что сделали мои родители? Утро. Часов 7. Они собираются на работу, будят меня, дают мне в руки гитару и папа говорит:«Пой!». Я говорю: «Вы что, с ума посходили? Как это «пой?». А мне: «Вот эта песня нам с отцом нравится. Спой ее». Я говорю: «Мам, пап, семь часов утра, я сплю!» «Вот станешь актером, должен будешь, разбуди тебя ночью, все сыграть, что нужно». Ну, я взял гитару. Спросонья совершенно невозможно нормально спеть. С горем пополам что-то изобразил. Ну, им понятно, все божья роса: спой хоть как - все равно понравится.
Многие говорят, что актеры зависимы. Как вы считаете, это так?
Алексей: Профессия, конечно, зависима, но это как себя поставишь. В современном мире, если человек - личность, то он ни от кого не зависит. Можно быть каменщиком или плотником и поставить так, что тебе никто не будет указ. Конечно, есть зависимые актеры, которые прогибаются под кого-то. И процент их немаленький, где-то 70 на 30. 30% - это те, кто на «прогибание» не пойдут, а 70% - подкаблучники.
Владислав: Если будешь зависим, настоящего актера из тебя не получится. Ты будешь просто хорошим исполнителем: тебе сказали - ты сделал, а это может фактически любой человек.
Алексей, вы поступали в Москве, а потом по каким-то причинам вернулись в Воронеж, хотя прошли конкурс. Почему так получилось?
Алексей: Я дошел до третьего тура. Но это грустная история, не хочется сейчас рассказывать. Да, я поступал в Москве, не получилось, поступил в Воронеже, проучился год, потом перевелся в Москву. Во время обучения в Воронеже познакомился с Владом. Он был старше на два курса и во всем меня наставлял, учил, а потом в Москве уже...
Владислав: Стали на равных.
Алексей: Он, правда, меня до сих пор учит, наставляет. Ничего, слушаюсь.
Владислав: И повинуюсь, да? (смеется)
А вы, Владислав, не пробовали поступать в Москве?
Владислав: Нет, я ж говорю, что когда узнал, что существует вообще театральный вуз, настроился туда поступить. И отучился до конца. Ребята уезжали: кто в Питер, кто в Москву. Но я не привык так. Я если уж поступил, то отучусь. А там дальше уже поеду и посмотрю, что к чему. Так проще.
Роли любимые есть уже?
Алексей: Ролей много. Первая моя роль - Никита во «Власти тьмы». Она мне очень запомнилась. Еще была «Барышня-крестьянка». Меркуцио в «Ромео и Джульетте», Корн в «Лиромании», роли в «Фаусте», «Фанте-Инфанте». Самая интересная роль на сегодняшний момент в действующем спектакле - это Демон в «Царице Тамаре». Вот там я выкладываюсь насколько это возможно.
Владислав: У меня все роли были любимые за очень редким исключением. Так уж складывалась моя карьера, что я не играл те роли, которые не хотел или не любил. Вплоть до того, что уходил из театра. Обычно актеры хватаются за роли, а у меня обратная реакция. Я не могу играть всякую ерунду. Я очень любил роль Кречинского в мюзикле «Свадьба Кречинского», Незнайку в спектакле «Незнайка», Треплева в «Чайке». Играл некого Поло в спектакле «Месье Америкар». Это был такой рокер, отвязный пацан, а поскольку я тогда сам был отвязным, мне было очень легко играть. Потом в «Даме-невидимке» я играл Дона Луиса, это была сумасшедшая роль. Я постоянно был в движении, бегал со шпагой, разил врагов, выполнял акробатические трюки. В спектакле было два интересных момента. Я очень хорошо прыгал, а сцена была немного выше, чем зрительный зал, и посреди зрительного зала был проход. Я разбегался от самого конца сцены, выпрыгивал вверх, летел со шпагой наголо над зрителями и приземлялся в проход. Зрители просто в шоке шарахались в стороны - не дай бог, зацепит. Мне даже режиссер говорил: «Ты что?! Не надо так прыгать! Не дай бог, вдруг если что!» Я отвечал: «Не волнуйтесь, все нормально, я контролирую ситуацию». А второй момент - Дон Луис был очень любвеобильный, постоянно в кого-нибудь влюблялся, отстаивал честь любой дамы - одним словом, Испания. Так вот, в одной сцене он рассказывает слуге о своей очередной влюбленности. Я, значит, стою с цветком в руке, все это рассказываю, и вдруг в зрительном зале замечаю какую-то девушку. Моментально забываю, о чем говорил, и иду к ней. Вся пьеса в стихах, а режиссер так поставил, что, когда я начинаю общаться с девушкой, становлюсь нормальным парнем. «Здравствуйте, как у вас дела?», говорю, начинаю телефончик просить, цветочек дарить. Ох, девушки в краску, потом отбоя от поклонниц не было, возле гримерки за кулисами стояли с блокнотиками - автографы просить.
А как вы впервые встретились?
Алексей: У нас есть такая традиция в Воронеже - посвящать первокурсников в студенты. Это происходит 31 августа, а первого сентября всем с утра на занятия. После стандартного официального капустника вывозят всех за город. Ставят посреди поляны ящик, и всех новоиспеченных студентов заставляют по очереди вставать на него, дают им...
Владислав: Нет, секундочку, сначала им ничего не дают. Первокурсник стоит и просто отвечает на вопросы. Сначала задает вопросы 4-й курс, потом третий и второй. Первокурсник должен ответить на любой вопрос. Ведь если ты актер, то должен находить выход из любой ситуации, а это такой своеобразный тест. Тебя могут заставить спеть песню, прочитать стих.
Алексей: После того как ты отвечаешь на вопросы, тебе дают трехлитровую банку, в которую намешивается ерш из всего, на что хватит денег у бедных студентов. Дешево и сердито.
Владислав: Туда наливается водка, вино и еще чего-то.
Алексей: Из этой банки ты должен сделать максимальное количество глотков, потому что все как на свадьбе считают «раз, два». Кто больше всех сделает глотков, тот якобы лучше всех будет учиться. Первокурсники, бедняги, прикола не просекают. Естественно, каждому хочется показать, на что он способен, даже тем, кто вообще в жизни не пил.
Владислав: А самое забавное, что этот коктейльчик, несмотря на жгучие ингредиенты, пьется как компот.
Алексей: И вот, дают мне эту банку. Я начинаю пить, «двадцать,.. двадцать два,.. двадцать четыре». Пьется действительно как компот. Думаю, что я ее сейчас всю выпью. И тут Владик говорит: «Хорош, хорош, ты сейчас упадешь». Я думаю: «Он-то поопытней», убираю банку, хочу закусить и понимаю, что просто не могу сойти с этого ящика. В этом момент Влад подал мне руку, и я понял, что он нормальный парень. Тогда, собственно говоря, наше знакомство и завязалось, потом перешло в дружбу, когда здесь уже в Москве встретились.
Что, на ваш взгляд, самое важное в актерской профессии?
Алексей: Трудолюбие. Ну, естественно, талант, это даже не обсуждается. Должны быть умение и работоспособность, и тогда будет результат. Лень это, к сожалению, бес, который сидит в каждом человеке и не дает ему сделать что-то очень важное в жизни.
А что самое привлекательное?
Алексей: Да все. Лично для меня в этой профессии нет ни одного отрицательного момента. Сколько я ни работаю, не нахожу минусов. Куда ни глянь - везде плюсы.
Когда впервые с музыкой столкнулись? Владислав учился в музыкальной школе, а вы, Алексей?
Алексей: Я тоже учился в музыкальной школе по классу флейты. К сожалению, с флейтой у меня не сложились отношения.
Владислав: Да, плохой инструмент.
Алексей: Нет, инструмент хороший. Я дошел до си бемоль. Но просто, если честно, я был тогда совсем маленьким, и сейчас не очень жалею, что не научился играть на флейте. Зато выучил нотную грамоту, сольфеджио, потом это очень помогло в институте. Мы же занимаемся музыкальным самообразованием, у нас нет профессиональной классической подготовки.
А в хоре пели?
Владислав: Никогда. Всегда был солистом, сколько себя помню.
Алексей: Ну, если с натяжкой ансамбль можно назвать хором, то... у нас просто был такой предмет на театральном - ансамбль. Но нет, это не хор, мы всегда старались солировать. Хор - это совершенно другое, как вокалист и бэк-вокалист.
Алексей, расскажите про мюзикл «Ромео и Джульетта».
Алексей: История с моим попаданием в мюзикл довольно-таки простая: я пришел, подготовился, меня судьба свела с Натальей Дмитриевной Трихлеб, замечательным педагогом, и ее помощь сыграла решающую роль. Потом пришли французы, которым мы показали уже результат. Работа с французами была очень интересная, хотя они, конечно, своеобразные люди, совершенно другие в общении, иного менталитета, со своим взглядом на жизнь. И когда два характера - русский и французский - сходились, результаты всегда были непредсказуемыми. К примеру, когда от нас требовали, чтобы мы сыграли сцену смерти. Как русские работают? Все время в полсилы - на премьере все выдам. А французы так не могут, у них другая школа мюзикла. Они привыкли к тому, что ты показываешь эмоцию, и все, этого достаточно. А русские же должны все через душу пропустить. Когда мы сыграли сцену смерти - играли с перспективой на будущее - французы на нас кричали, что ничего мы делать не умеем и вообще ужасные актеры. Наших это, естественно, разозлило. И тогда сцену смерти мы сыграли так, что все рыдали в зале. Потом повисла тишина, и в полной тишине слова: «Спасибо. Репетиция закончена». И все побежали курить. Просто русские актеры немного по-другому выкладываются.
Но вы чему-то научились у французов?
Алексей: Очень многому. Я пришел туда любителем, а в процессе работы стал профессионалом. Я честно могу сказать, что именно «Ромео и Джульетта» очень сильно подковала меня в профессиональном плане. Роль, конечно, шикарная. Я думаю, многие мечтали бы сыграть Меркуцио.
Владислав, а как у вас складывалась карьера в Москве?
Владислав: Моя карьера развивалась столь стремительно, что я даже не успевал замечать, что со мной происходит. Я приехал в Москву, первое время обустраивался, искал какие-то входы и выходы, как здесь можно зацепиться. Когда я все это нашел, то есть начал зарабатывать деньги, стал подумывать о том, как бы заняться творчеством. Мы с моим товарищем Андреем Белявским поехали показываться в театры. Поехали именно тогда, когда сезон уже закрылся, ну, в общем, оказались «умными» парнями. Мы приезжали, стучались в дверь, и нам либо просто не открывали, либо какая-нибудь тетечка говорила: «Ребятки, сезон-то закрыт - в театре никого нет». Единственный театр, который на тот момент работал, - это был театр Стаса Намина. Мы туда пришли с Андреем. Нас попросили спеть. Мы спели. Нам сразу предложили контракт и оформили как актеров и как вокалистов. В театре Стаса Намина помимо небольших ролей я успел сыграть Симона Зелота. Иисуса не успел, его я сыграл уже в Театре Луны, куда меня вскоре пригласили. Я посоветовался с ребятами, мне заявили: «Конечно, иди! Театр Луны - это же круто!» Я пришел, но не успел я там начать что-то играть, как ушел и оттуда, потому что мне дали новую роль. Потом я вернулся - не нашли человека, который мог бы заменить меня. А после мы уже с Лешей записали альбом.
А как у вас так вообще получилось? Вы одним прекрасным утром проснулись и решили записать альбом? Или была какая-то предыстория?
Владислав: Была предыстория, мы собрались все вместе: я, Лешка и Андрюшка Белявский - и решили попробовать начать крутиться в шоу-бизнесе. Выступали там и здесь, а потом собрались сделать большой сольный концерт в Центральном доме художника. Договорились, решили все вопросы с рекламой, залом, но по разным техническим причинам наш сольник сорвался. Тандем распался, и мы остались вдвоем с Лешкой. К тому моменту он уже начал писать песни. Он вообще-то всю жизнь писал, но на этот раз решил записаться в студии. Показал мне первую песню. Она в альбом не вошла, хотя песня очень хорошая. И так пошло-поехало. Леха все время что-то писал, что-то приносил. Мы не планировали никакие альбомы записывать. Просто в какой-то момент поняли, что накопилось уже много песен, надо с ними что-то делать, людям показать. Таким образом получился этот альбом - он был собран из, так сказать, незапланированного. Поэтому он такой разностильный. Где-то можно подумать, где-то повеселиться, где-то взгрустнуть, а где-то улыбнуться.
Почему такое название у диска, «Moscow-city»?
Алексей: По первой песне. На самом деле диск надо слушать. Как написали в релизе, это такая сказка про Москву. Первые три песни в альбоме - это своеобразная трилогия об этом городе, рассказ о том, что творится в нем, из чего он состоит. Первая песня, ее название - это основная идея альбома, все, чем он дышит.
Алексей, а как вы попали в Театр Луны?
Алексей: Сергей Борисович Проханов был моим педагогом в ГИТИСе, и он готовил меня для своего театра. Я очень люблю Театр Луны, отношусь к нему с большой теплотой, и у меня никогда не было желания куда-то уходить. Одна из заслуг театра в том, что мне никто не запрещает работать в других проектах. Нет ограничений, все вполне демократично, хотя, естественно, все это должно быть без ущерба для собственного театра.
Расскажите о своей работе в популярном мюзикле Театра Луны «Лиромания».
Алексей: У меня роль совсем не моего типажа. Если по жизни я брутальный, то в «Лиромании» я играю такого Ивана, слезшего с печи. Паричок с загогулинками, кучеряшечки. Вот у Влада там роль героя-любовника.
Владислав: У меня по жизни все роли такие. Такова моя доля. Сейчас, например, Сергей Борисович Проханов решил поставить «Звезду и Смерть Хоакина Мурьеты». В проекте я буду играть Хоакина Мурьету, а Алексей должен играть Смерть. То есть он по жизни играет злодеев, я же - извечный лирический герой.
Не хочется сменить амплуа?
Владислав: Я бы с удовольствием сыграл бы какого-нибудь негодяя, но, в принципе, меня и мои роли устраивают. Только единственное - уже надоело, что текст везде однотипный: «Ой, цветочки, ой, солнышко светит, потому что мы так друг друга любим». Написали бы что-нибудь вроде: «Мать! Люблю тебя!»
Алексей: Меня пока все устраивает: я то Иуда, то Демон, теперь вот Смертью буду. У меня, например, не все роли однотипные, не жалуюсь, что я постоянно играю злодеев. К тому же я не считаю, что Меркуцио - злодей. Он просто любящий человек. А в театре у нас и вовсе очень демократично: хочешь что-то играть, приноси пьесу, ставь. Хочется сыграть Карлсона - пожалуйста, приди, поставь.
Новые работы какие-нибудь намечаются?
Алексей: Ну вот «Звезда и Смерть Хоакина Мурьеты» - большой проект, который Рыбников принес в Театр Луны. На этом мы сейчас и сосредоточены. Насчет проектов вне стен театра - записываем следующий совместный альбом. И каждый из нас еще работает над сольным альбомом. Все в процессе. Ну, сейчас лето, сложно найти людей - все в отпуске, разъехались кто куда. Театральный сезон закрывается, Москва разъезжается. Сейчас мы берем небольшой тайм-аут, чтобы прийти в форму, а потом с новыми силами вернуться к работе.
Интервью Дарьи Левиной
