Свой новый сезон театр Вахтангова открыл одной из самых ожидаемых премьер – спектаклем «Дядя Ваня» по пьесе А.П. Чехова в постановке худ. рука театра Римаса Туминаса. В ролях звёзды «Вахтангова»: Сергей Маковецкий, Владимир Симонов, Людмила Максакова, Владимир Вдовиченков, Галина Коновалова. Грубо сбитый верстак, лампа-луна на верёвочке, каменный лев и тяжёлый старый комод - по мнению режиссёра Римаса Туминаса, этого вполне достаточно, чтобы показать дворянский быт конца девятнадцатого века.
Никаких уютных диванчиков, обеденного стола с вышитыми салфетками, свечей в бронзовых канделябрах и пышных платьев с корсетами. Вместо них на сцене появятся ржавый плуг и ржавые весы, огромная бутыль с резиновой трубкой и Соня в ночной сорочке и полосатых носках.
Первой, кого увидели зрители на освещённой ледяным светом сцене, была пожилая женщина, вульгарно накрашенная и безвкусно одетая. «Неужели Войницкая?», - промелькнула нелепая мысль. Оказалось, что это няня Марина (актриса Галина Коновалова). У Чехова - это добрая, мудрая, всеми любимая старушка. Из-за стремления изменить привычные представления о героях, режиссёр превратил в порочную ведьму самый душевный и светлый чеховский образ.
Вслед за няней на сцене появился нервный, бешеный Астров (Владимир Вдовиченков). Он не разговаривает, а кричит во всё горло. Кричит о любви к нормальной русской жизни и о ненависти к жизни обывательской, о любви к няне и о любви к природе. В его крике столько злости, что порой становится страшно за всех героев, с которыми он сходится: того и гляди кого-нибудь покалечит.
Его «антоним» - красавица Елена Андреевна (Анна Дубровская), жена престарелого Серебрякова. В отличие от бешено жестикулирующего Астрова, она медлительна и весь спектакль играет с непроницаемым, каменным лицом. О любви, о жизни, о своей лености Елена Андреевна говорит на одной ноте. В её речи слышится скука, злость, пренебрежение к собеседнику. Чувствуется, что она ненавидит всех: и Соню, и Войницкого, и Серебрякова, и себя. Даже её любовь к Астрову, кажется, насквозь пропитана ненавистью.
Кстати, ненавистью, нетерпимостью и злостью в спектакле Туминаса преисполнен почти каждый персонаж. Отставной профессор Серебряков (Владимир Симонов) чуть ли не бьётся в истерике из-за своей старости, подагры, ревматизма. Робкий Телегин (Юрий Красков) в шляпе-котелке и нелепом костюме с тросточкой напоминает злобного Чарли Чаплина. А милая, кроткая Соня (Мария Бердинских) приходит в бешенство, узнав, что доктор её не любит. В конце пьесы она, подобно Астрову, не проговаривает, а выкрикивает свой монолог о небе в алмазах. «Бог сжалится над нами... Мы отдохнём, мы увидим ангелов», - горько кричит Соня. И зритель понимает, что Соня не верит ни в ангелов, ни в небо.
Лишь мать и сын Войницкие у Туминаса в корне отличаются от других персонажей. Они - единственные, кто не кричат и не злобствуют. После блистательного исполнения Людмилой Максаковой престарелой вдовы начинаешь жалеть, что Чехов написал для неё слишком мало текста. У Чехова, а также в классических постановках спектакля престарелая вдова - это выжившая из ума особа, слепо обожающая дурака-профессора. Героиня Людмилы Максаковой также не отличается большим умом и также обожает Серебрякова. Но сколько в ней обаяния и женственности!
Главной удачей спектакля стал сам «дядя Ваня». Маковецкий сыграл человека, смирившегося со своим существованием, который не ждёт от жизни никаких подарков. Вдруг он понимает, что его жизнь могла сложиться по-другому, что он умён и талантлив. Обвиняя Серебрякова в своих несчастьях, он не кричит и не злобствует (в отличие от других героев пьесы), а как-то по-детски удивляется, что жизнь его прошла впустую. Дядя Ваня (Сергей Маковецкий) у Туминаса больше похож на князя Мышкина - такой же святой и наивный. Игра актёра поражает удивительной глубиной, какой-то интеллигентной сдержанностью.
Туминас оставил прежний смысл пьесы, не изменил ни одного чеховского слова. Он лишь поменял местами интонации: когда нужно говорить тихо, герои кричат, когда нужно плакать - смеются. Благодаря этому пьеса приобрела особую грусть, боль и безнадёжность. А ещё режиссёр убрал все признаки времени. Чтобы было понятно: «Дядя Ваня» вечен.
Наталья Кузнецова, фото: Валерий Мясников
